Пирс Энтони - Хтон. [Дилогия "Атон": Хтон. Фтор]
Досаде предстояло во всем разобраться.
— Вы знали о смерти Злобы, но не знали, что носили ее хвею, — и цветок жил?
— Да. Хвея любила меня, поскольку я любила Атона, который любил ее истинную хозяйку. В цепочке привязанностей хвея видит не дальше одного звена. Умственное знание человека обо всей цепочке не воздействует на хвею, она должна приблизиться к каждому звену, чтобы понять его своим собственным, чисто эмоциональным способом. Любой разрыв цепочки способен ее убить, если разорвано ближайшее звено.
— Но у хвеи, которую я принесла, нет никакой цепочки…
— Есть! Это и показал нам Атон. Хвея не различает виды любви. Обычно ее соотносят с любовью мужчины и женщины, но и отец вполне может подарить хвею сыну или дед — внуку, если он действительно его любит. Порой хвеями обмениваются близкие друзья и подруги, не подразумевая при этом ничего неблаговидного.
Арло об этом тоже не знал. Хвея жила там, где была любовь — какая угодно, не обязательно обусловленная полом.
— Но я могла лишь передать хвею Атона… нерешительно проговорила Досада. — Я-то знала, что она предназначена не для меня… — Она смущенно умолкла. — Ведь я ношу хвею Арло!
— Да. Это почти так. Ты любишь Атона — и ты любишь Арло. Они оба — твои близкие родственники. Ты — миньонетка, ты должна любить их, того или другого — в зависимости от обстоятельств. А можно любить сразу обоих, и хвея подтвердит это:
— Но сейчас хвея у вас…
— Я отдам ее моему сыну, — сказала Кокена. Она воткнула цветок Арло в волосы, и ее любовь стала буквально осязаемой для него. — Видишь — она не вянет.
— Потому что он любит вас, — сказала Досада. — Я знаю, что и меня он любит. Но чтобы передать хвею от меня к вам… — Она в изумлении прервалась. — Вы должны любить меня!
— Ты очень похожа на свою мать, — сказала Кокена. — И на Атона. Многое из того, что я люблю в нем, есть отражение его матери — которую я тоже любила. У меня не было дочери…
— Но я же миньонетка!
— Миньонетки тоже люди.
— Но Арло… Атон…
— Мы вступаем в Рагнарёк. Если Хтон проиграет, то умру я, ибо нахожусь в зависимости от него. Если Хтон выиграет, то, вероятно, умрем мы все, ибо пещерному существу мы больше не понадобимся. Чувствую, что в этой жуткой битве погибнет мой сын. Если Атон выживет, ему лучше всего вернуться на Миньон. Я знаю, что ты позаботишься о нем, когда придет время и меня уже не будет. Он рожден, чтобы любить миньонетку.
Последовало долгое молчание. Арло улавливал постепенно изменяющиеся и усиливающиеся чувства миньонетки. Наконец она спросила:
— Если вы меня любите, почему я не чувствую боли?
— Ты почти нормальна, дитя мое. Далеко не все твои чувства перевернуты.
— У меня никогда не было матери…
— Грустно быть миньонеткой. Ты ориентирована исключительно на противоположный пол, причем сексуально, и никогда не узнаешь подлинных радостей семейной жизни. Таким образом модель твоего поведения постоянно усиливается.
— Кажется, теперь у меня есть мать.
— Да…
Силы покинули Арло. Он снова погрузился в бессознательное состояние, но теперь ему было лучше, чем прежде.
— Надо что-то сделать с твоими руками, — проговорил Атон. — Смотри, с них сходит кожа. На заживание потребуются недели.
Арло взглянул на отца. Они находились в доме-пещере. Дальше по туннелю располагалась пещера Кокены, слишком душная и жаркая для нормального уюта. А здесь было славно. Вероятно, его перенесли сюда, когда в болезни наступил перелом.
— Почему вы меня спасли?
Атон и Досада переглянулись. Арло видел и чувствовал их взаимную тягу. Ни один из них не собирался ей поддаваться, но оба испытывали ее силу. Арло надеялся, что они не понимают, насколько хорошо он читает теперь их чувства.
— Ты нам нужен, — сказала Досада. — Мы спасли тебя от Хтона не для того, чтобы уступить китомедузе.
Честный ответ. Все трое понимали положение: нет нужды его пересказывать. Арло осмотрел руки.
— Может быть, перчатки? Они не болят… в сущности, я их почти не чувствую…
— Воздействие яда гусеницы, — сказал Атон. — Проходить оно будет медленно. Мы должны защитить кожу, но у нас нет перевязочных средств…
— Поэтому мы и достали перчатки, — закончила Досада. — У миньонеток. — Она говорила так, словно сама не была миньонеткой, и ее слова звучали вполне естественно. — Вот.
Перчатки? Огромные латные рукавицы! Каждый палец был устроен из скользящих, налегающих друг на друга чешуек и мог свободно двигаться и сгибаться. Мягкая подкладка крепко связывала все воедино. Снаружи перчатки были противоударны: они могли, не погнувшись, выдержать удар молота, а изнутри изумительно удобны: легкие как пух, несмотря на изрядный вес.
— Их носят механики, — объяснил Атон. — У меня были такие на космокорабле, где приходилось заниматься точной работой в условиях очень узкого диапазона, вплоть до смертельных. Можно вдеть нитку в иголку, можно ковать железо… — Он прервался.
— Я знаю, что такое иголка, — с улыбкой ответил Арло. — Металлическая щепка, используемая при шитье одежды. У Кокены они есть. — Он посмотрел на свои руки. Казалось, перчатки сидели на них, как живая плоть. Кожа по-прежнему была онемевшей, но каким-то образом перчатки передавали ощущения от прикосновения внутренним рецепторам, как будто металл мог чувствовать.
Арло похлопал по каменному полу. Никакой боли. Он стукнул посильнее, по-прежнему не чувствуя особых неудобств. Потом, преодолевая слабость и головокружение, и со всего размаха ударил кулаком по стене. Отвалилась плесень свечения, откололся кусок камня, но отдача в руку была самая незначительная.
— Перчатки Тора… — пробормотал он.
— Мы сохранили лучшие сегменты гусеницы и впрягли их в сани, — сказал Атон. — Кажется, то, что нужно.
Наверняка Атону и Досаде нравилось работать вместе! Но что мог сказать Арло? Они сделали для него сани и сделали их хорошо.
— А чем занимается сейчас Хтон? — спросил Арло.
— Выигрывает войну, — кратко ответила Досада. — Если мы не наведем в ближайшее время порядок, будет слишком поздно.
— Я прослежу за этим, — сказал Арло.
— Только будь осторожен, — предостерег Атон. — Хтон действует без лишних предупреждений.
— Твой глаз! — воскликнул Арло, внезапно догадавшись. — Это предупреждение?
— Как ты его потерял? — спросила Досада.
Атон с неохотой ответил:
